Поезия и идеолоґия

автор михал рамач
721 Опатрене

Прешлого року вишла кнїжка „Роса и слунко”, у котрей позберани критики и есеї Гавриїла Костельника. Медзи нїма и текст „Плуси и минуси у поезиї Ивана Франка”, котри ме здогаднул на давни стредньошколски днї у Риме. О Франкови ми там, пред пейдзешат роками, преподавал др Иван Тилявски. Вон бул грекокатолїцки священїк, як и Костельник. Франко за ньго бул алфа и омеґа литератури. Нє завадзало му же бул социялиста, же нє любел панох и паноцох, же ше нє кланял анї єдней „предержащей власци”, же ше цали живот борел за дружтвену правду. Професор Тилявски нє писал писнї. Бул барз рационални, одмерани чловек. Франка почитовал и давал нам го за приклад и як поета и як родолюба, як явного роботнїка и як чловека котри з витирвалу каждодньову роботу зарабял каждодньови хлєб.

Костельник алфа нашей литератури. Велїм бул, та и мнє, перши литературни учитель. Вон и його школяр Михал Ковач за нас тото цо Франко бул за своїх сучаснїкох и будуци поколєня. Костельник бул поет кед писал писнї. Кед читал, часто нє розумел або нє сцел розумиц поезию. Нє розумел Франка, прето же бул „вични револуционер”. Нє любел Мицкєвича, прето же бул идол Поляцом. Нє розумел Тичину, прето же бул атеїст, або пантеїст. Дзекеди их читал буквално, дзекеди вимагал же би писали буквално. Нє могол их розумиц, бо на їх творчосц патрел як конзервативни чловек котри нє церпи нїч модерне.

Мой професор у Риме тиж бул тварди католїк, алє нє мишал виру и литературу. Нє глєдал минуси. Мал розуменя и за Франкову аґитаторску горучку и за Мицкєвичов польски патриотизем и за Тичиново ламанє под Сталїном. Знал потолковац, поведзме, Тичиново питанє „Чи най и я побочкам папову папучу?”. Костельник тот стих читал дословно и тримал же поет мержи папу. Хто читал без обтерхованя, и у чаше кед тот стих написани – пред скоро сто роками – розумел чию папучу поет ма на розуме.

Нє пада ми на розум анї доганяц Костельникови, анї бранїц тих котрих вон критиковал. Костельник бул чловек свойого часу. Пишем тоти шорики лєм прето же бим здогаднул цо ше случує кед ше на людзох и подїї патри през нєдобри окуляри, або з погришного угла. Литература нє наука и нє доґма. Кед уметнїк на перше место положи идеолоґию, оддалює ше од уметносци. Кед уметносц постанє домашнї задаток, то вецей нє уметносц.

Французки писатель Андре Малро у своїх „Антимемоарох” пише же ше намага у будистови препознац будиста, у католїкови католїка, у комунистови комуниста – чловека котри ше дошлїдно трима того до чого вери. У Костельниковим чаше таку толерантносц було чежко задумац. Анї нєшка вона нє часта. Костельник бул виключни, бо жил у чаше вельких виключносцох: католїки процив православних, римокатолїки процив грекокатолїкох, нацисти процив комунистох, народ процив народу… Прето глєдал лєм плуси и минуси, чарне и биле. Краса живота, та и краса уметносци, у ниянсох. Цо вецей ниянси, богатша слика. Малєвичов чарни и червени квадрат – винятки цо потвердзую правило.

Становиска висловени у тим тексту виключно авторово и нє вше одражую ушорйовацку политику новинох „Руске слово”.

ПОВЯЗАНИ ТЕКСТИ