„Кед раз звикнєме свою совисц же би дацо прияла як ‘нужне зло’, то пошвидко почина вше вецей випатрац як нужне, а вше менєй як зло“
Иван Серґеєвич Турґенєв
Пишем вам тоту колумну, бо сом прежил 1. новембер кед спадла стреха на Гайзибанскей станїци у Новим Садзе. Прежил сом, бо сом нє бул там. А преходзел сом попод тоту стреху тельо раз, як и дзешатки тисячи людзох одкеди Гайзибанска станїца реновирана.
У єдней хвильки загашели ше 14 животи, а тройо покалїчени. После 17 дњох число жертвох наросло на 15, а двойо чежко покалїчени и далєй у животней опасносци.
И у шицкей тей траґедиї и болю, їх животи, кед ше предлужа, вецей нїґда не буду исти пре ступень покалїченосци. А чом? Прецо?
Да ше дахто одвичательни старал о тим як ше реконструкция Гайзибанскей станїци у Новим Садзе, котра вибудована 1964. року, одбува, и спозорели власци жадни сликованьох же станїца нє ма дозволу за хаснованє, тоти дохторе у Клинїчним центру би водзели рахунку о других хорих, а 15 гроби на теметове було би менєй. А о виплаканих слизох и боляцим плачу котри ше чул до нєба, най анї нє бешедуєм.
Гришка тих людзох була же ше нашли на погришним месце у погришним чаше. Я теди нє бул там. Пришол сом познєйше, розжалосцени и бесни… ух яки бесни.
Бо тота станїца у двох рокох ДВА РАЗ святочно отверана, и на єй реконструкцию потрошене 16 милиони еври, а перша проєктована цена була три милиони евра, по доступних документох. Бесни сом бул и пре причину же у контролованих медийох (най нє повем режимских) як по директиви, зоз вистку о нєщесцу на станїци наведзене же стреха котра спадла нє реконструована, гоч каждому котри прешол коло Гайзибанскей станїци остатнї рок ясне же ше праве робело и на нєй.
И остатнї мешац и дацо шведкове зме реакциї гражданох, опозициї, алє и власцох. Свидомо пишем гражданох и опозициї, бо чежко же постої даєдна причина дзе би опозиция могла вивесц на улїци дзешатки тисячи людзох того 5. новембра на вироятно наймасовнєйшим протесту у историї Нового Саду котри, по уж опробованим рецепту, упрепасцени з боку екипи з палїчками, масками и чарнима капулячами котри порозбивали Городску хижу и пошли, а полиция почала лапац людзох котри там остали.
Далєй шицко менєй-вецей познате. Алє намаганє власцох з нову приповедку о руйнованю Городскей хижи и насилства котри ше збуваю у скупштинох Сербиї, Войводини и дзепоєдних локалних самуоправох, на блокадох и улїчних акцийох закриє приповедку о одвичательносци за забойство 15 людзох пре дачию нєбриґу, нє удала ше у подполносци.
Кризни пи-ар можебуц можу „гендловац“ нємоцну и фраґментовану опозицию, алє тото зоз чим ше власц стретла, а то побуна по школох и на факултетох за тераз указує же на тото нє маю одвит. Лїпиц им етикету же су плацени, инструовани од опозициї лєм дава контраефект, бо док тото пишем вецей як 40 факултети у штирох универзитетских центрох (Беоґрад, Нови Сад, Ниш и Краґуєвац) находза ше у блокади. Студенти глєдаю отверанє тайних документох о реконструкциї Гайзибанскей станїци и процесуиранє одвичательних у проєкту котри подписую Китайци, Мадяре и сербски фирми. Тиж так, глєда ше идентификацию функционерох СНС котри физично нападли студентох Академиї уметносцох у Беоґрадзе.
Зоз студентами найгорше, бо традиционални режимски методи гроженя з роботним местом, зменшаньом плаци и другима добре опробованима рецептами контроли нє паля. Алє масовносц тих студентских протестох и нам старшим дава домашнї задаток най ше опитаме чи нам шицко єдно и дзе нам щезла солидарносц. Бо тот бунт пребудзени пре траґедию котра плод нєбриґи, тайних контрактох, надутих ценох роботи и нєфаховосци з печатом держави. То нє питанє политичного становиска, алє питанє живота и шмерци котра символизована у слики терашнєй Гайзибанскей станїци. То вецей нє станїца, алє найвекши надгробни памятнїк у реґиону.
На концу, слова музичара Марка Шелича Марчела котри вигварел у Новим Садзе на єдним з протестох досц гуторя: „Живот зробени безмисленим оддавно, тото цо тераз патриме то намаганє най и шмерц постанє безмислена. Нє дайме“.
Становиска висловени у тим тексту виключно авторово и нє вше одражую ушорйовацку политику новинох „Руске слово”.